О Хоббитах - Баклэндские овраги

В фэндоме бытует мнение, что хоббит — это существо с волосатыми ногами, которое отличается хорошим аппетитом, смешливостью и невеликим умом. Это бы вроде и ничего, если помнить, что эльфы — «дивные», все время поют и пляшут, не оставляют следов и не умирают, гномы — бородатые, носят капюшоны даже за обедом и очень любят золото и горные пейзажи; о прочих тоже более-менее понятно. Само собой, ясно, что, скажем, у орков — мерзостные хари, ятаганы и «смрадное дыхание». Кстати, о последних обычно не упоминается, что, хотя бы в резьбе по кости, они были весьма искусны: «‘It was an orc-weapon, — he [Gimli] said, holding it gingerly, and looking with disgust at the carvet handle: it had been shaped like a hideous head with squinting eyes and leering mouth» [1 p.478] (в данном случае не важно, понравилась ли резьба Гимли; важно то, что такая резьба требует определенного искусства, а нож, судя по всему, был довольно заурядный, я имею в виду, являлся вполне обыкновенным предметом оркского обихода).
Однако когда речь заходит о культуре, наличие последней признается за разными народами отнюдь не в равной степени. Несомненно, очень важным фактором является наличие общих корней у разных культур (понятно, что культуры, скажем, эльфов и гномов имеют очень много общих корней и выросли из одних и тех же мифов, о культурах эльфов и тех же нуменорцев вообще говорить не приходится). Но, вырастая, подобно дереву из одних и тех же корней, они постепенно расходятся и зачастую настолько, что сходство между ними становится едва уловимым. Одной из таких ветвей в ВК мне кажется культура хоббитов.
И вроде бы о ней сказано немного, и вроде бы она неинтересная, и нет в ней ничего «дивного», а все-таки хочется мне о ней сказать несколько слов.
Об источниках. Для ее описания мне придется принять хоббитскую позицию: я хочу сказать, что я постараюсь забыть обо всех «эльфийских» источниках и опираться только на те, которые созданы в рамках самой хоббитской культуры. Я имею в виду в первую очередь ВК, Хоббита и массив стихотворений, именуемые у Толкина «Плавание Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги» [4, с. 41 — 96]. Такое ограничение источников мне нужно для того, чтобы не впасть в ошибку объяснения одной культуры средствами другой, близкой и не очень. В качестве примера подобной ошибки мне представляется уместным упомянуть, например, классическую байку из отечественной истории психологии:

А. Р. Лурия однажды, будучи в командировке в Узбекистане (а дело было то ли в конце 20-х, то ли в начале 30-х годов 20 в.) исследовал особенности восприятия пространства у местных дехкан. Он выяснил, что у них, в массе своей неграмотных, отсутствовала, например иллюзия восприятия объема на картине (не видели они нарисованной перспективы и все тут!). Александр Романович послал своему другу и коллеге Льву Семеновичу Выготскому восторженную телеграмму-молнию: «У узбеков нет иллюзий!» Текст, вообще-то для тридцатых годов не самый безопасный. Л.С. на телеграмму не ответил, однако то ли на телеграмме, то ли в своем блокноте написал: «А у Александра Романовича Лурии нет мозгов», имея в виду, что отсутствие у узбекских дехкан иллюзий, свойственных нашей культуре, не обеспечивает полного отсутствия у них каких бы то ни было иллюзий восприятия. Просто у них они устроены по-другому…

Впрочем, я отклонилась.
Чтобы не впасть в ошибку, пытаясь объяснять хоббитскую культуру средствами эльфийского миропонимания, я постараюсь не пользоваться «эльфийскими» источниками, а потому не буду использовать ни Сильмариллиона, ни Неоконченных Сказаний, ничего подобного. Сделаю вид, что я — среднестатистический хоббит, который о Валар, а, тем более об Эру, если что-то и слышал, то не вполне понял, что имели в виду. Тем не менее, это незнание не мешает мне (хоббиту) придерживаться ряда верований, составляющих мое представление о строении космоса. При этом необходимо учитывать, что достоверность этих верований в том смысле, как все устроено «на самом деле» не имеет особого значения, потому что любая вера настолько истинна, насколько она имеет своих приверженцев. Грубо говоря, я попытаюсь представить понимание средиземского мироустройства с точки зрения хоббитов.
Вместе с тем, в качестве инструментов я воспользуюсь образами и символами индоевропейских культур, каковые, тем более что Толкин часто и много использовал «земную» мифологию, не могли не повлиять на символическую структуру его текста — не важно, сознательно ли он использовал эти символы или нет. Не возьму на себя смелости говорить, что сознательно, хотя это было бы мне очень на руку :). Однако, будучи филологом, едва ли он о них ничего не знал :).
Возможно, предлагаемая схема анализа искусственна (как и любое препарирование художественного текста). Но, тем не менее, я рискну ее описать, надеясь, что это позволит мне хотя бы частично передать тот восторг, который я испытала, когда страницы и главы ВК, которые посвящены исключительно хоббитам и вроде бы не служат более ни для чего, кроме описания «суеты вокруг Кольца» (хотя, вместе с тем, на мой взгляд, по литературным качествам являются чуть ли не лучшими местами ВК), вдруг наполнились для меня жизнью и смыслом, вполне самостоятельным и составляющим тот «воздух», который всегда окружает дерево сюжета и позволяет читать его тысячами и тысячами разных способов. Как говорят японцы, самое красивое в икебана — это пустота между ее ветвей и цветов.
Почему указанные источники я назвала хоббитскими:
Потому что все указанные источники по сути являются частями алой Книги, включающей хронику Войны Колец и те литературные произведения, которые записал Бильбо.
Упомянутые стихи из Алой Книги — представляют собой образец хоббитского фольклора:
Плавание Бомбадила и Приключения Бомбадила, Фаститоколон и Прыткий Перри и т. д.
«Хоббит» и ВК написаны от лица хоббита(ов), это его впечатления от путешествий: именно эти два труда были изложены в той книжке, которую Бильбо отдал Фродо, и, наверно, ни у кого не вызывает сомнений факт, что в обоих случаях мы воспринимаем события книг глазами и ушами хоббитов. Нет ни одного события, которое бы не восприняли именно хоббиты. Либо они видели событие своими глазами, либо им об этих событиях рассказали; причем в случаях рассказа читатель оказывается «в шкуре» хоббита: он видит и слышит все так как это бы видел и слышал хоббит, в достаточной мере чуждый корням «валинорской» культуры. Под валинорской культурой я понимаю тот пласт культур народов Средиземья, которые базируются на эльфийском миропонимании. Да, в конце концов, пролог ВК начинается словами: «Разговор у нас прежде всего пойдет о хоббитах»!
Но приступим. Прежде всего, необходимо провести границы.
1. Какова хоббитская вселенная? Мир, в котором обитает большая часть Хоббитов, никогда не переступая его границ, расстилается на просторах Эриадора и тянется «на пространстве в 40 миль между Лисьими ложками и брендидуимским мостом и в 50 миль — от западных взгорий до болот на юге» [2, с. 9]. Однако к этому необходимо добавить обозримую «заграницу», включающую в себя Вековечный Лес и земли вплоть до Бри, расположенные на востоке (дальше этих мест для обычного хоббита расположено только Глухоманье, где он никогда не бывал и бывать не собирается). Таким образом, однако, в тексте ВК и Хоббита более-менее четко очерчена именно восточная граница «хоббитского мира», тогда как остальные рубежи куда более расплывчаты. Несомненно, это связано с тем, что в соответствии с сюжетом хоббиты в ВК из Хоббитании бегут именно на восток. В «Хоббите» Торин и Ко по странному стечению обстоятельств, тоже направляются в указанном направлении. Однако существует еще несколько фактов, маркирующих восточную границу Хоббитании как наиболее важную.
1.1 В Прологе к ВК упоминается, что Хоббиты пришли в Хоббитанию с Востока и, только перейдя с позволения тогдашнего арнорского князя реку, образовали свое государство, формально подчиняющееся Арнору с сохранением права самоуправления на том условии, что они (хоббиты) будут следить за Брендивинским мостом и содержать в порядке дороги на своей территории [1, р. 4; 2, с. 8; 3 (т 1), с. 35]. С этого начинается история Хоббитании (1601 г. Третьей Эпохи).
1.2 Двенадцатый Хоббитан из рода Олдбаков (Oldbuck) Горендад вдруг передает хоббитанство роду Туков (Took) [1, р. 9; 2, с. 14; 3 (т 1) с. 42] и перебирается с семьей за реку, чтобы поселиться на узкой полоске суши, зажатой между Вековечным Лесом (Old Forest) и Брендивином (Brandywine), как называют реку хоббиты. Поселившись там, семья называется с тех пор Брендибаками (Brandybuck) и имеет власть на территории образованной области — Баклэнда (Buckland). Также семейство пользуется авторитетом по другую сторону реки у обитателей Марей (Marish) [1, р. 96; 2, с. 108-109; 3 с. 140]. Тем не менее, все остальное население Хоббитании считает Брендибаков по меньшей степени «странными», поскольку они живут рядом со страшным Вековечным Лесом, куда никто не ходит (хотя сами-то Брендибаки туда наведываются — когда понадобится) — да еще и «по какую не надо сторону Брендидуима» [3 (т 1), 53]! И все это несмотря на то, что им приходится запирать на ночь двери, поскольку в их области из-за соседства с лесом, видимо, небезопасно; во-вторых, Брендибаки плавают на лодках, «а некоторые даже и без лодок», что для хоббитанского Хоббита — дикость. [ 1, р. 22-23, 96-97, 105; 2, с. 27-28, 109, 117; 3 (т 1) 53-54, 140, 149]
1.3 Обитатели Баклэнда, тем не менее, продолжают жить на этой «странной» с точки зрения хоббитов земле, вынужденные постоянно бороться с подступающим к их владениям Вековечным лесом. В целях этой борьбы они ограждают свои владения стеной (Городьбой), которая таким образом устанавливает четкую границу их владений — от Ветлянки на юге до Баклэндских ворот на севере. Однако это не означает полной изоляции от леса. Наоборот: аккурат супротив Бренди-Холла (Brandyhall), семейной резиденции Брендибаков, в Городьбе прорезаны ворота… в лес, чтобы ходить туда, «когда понадобится — у нас там даже тропинка своя есть» [3 с. 149.]. Об их расположении и как их открыть знает, например, Мерри Брендибак, прямой и единственный (и последний) наследник рода Брендибаков [2. приложение III, с. 1092] (кстати, именно его исчезновение во время похода за кольцом больше всего огорчило обитателей восточной Хоббитании: «Батюшки! И вправду господин Мерри, да еще с головы до ног в железе! А как же все говорили, будто вы сгинули в Вековечном Лесу? Вот уж рад видеть вас живым и здоровым!» [3 (т 3) с. 311] ); тем не менее, ничто не может помочь Мерри, раз захлопнув за собой ворота, открыть их вновь: если уж они закрыты, то обратной дороги нет. Хотя остается не вполне понятным: а что же именно там может понадобиться? Тем не менее, обитатели Баклэнда там бывают, там даже Фродо, живя в Баклэнде, по этой тропинке ходил [3 с. 149].
Таким образом, получается, что Брендибаки с точки зрения хоббитанских хоббитов — народ в высшей степени таинственный: и в лес ходят, и за рекой зачем-то живут, и в лодках плавают.… Так или иначе, вся их таинственность прямым и непосредственным образом связаны с двумя объектами, а именно с Лесом и Рекой — теми двумя сущностями, которые до смерти пугают остальных обитателей Хоббитании.
Именно, что до смерти.
Опираясь на индоевропейскую символику реки и леса (а провести эту аналогию, на мой взгляд, допустимо ввиду мощного влияния европейской мифологии на все творчество Толкина) можно предположить, что в сознании остального населения Хоббитании Брендибаки играют роль посредников между этим миром и миром потусторонним. Лес, как метафора загробного мира, отделен от мира живых Рекой пересечение которой в сущности является своеобразной смертью. Брендибаки же в данном случае исполняют роль Бабы-Яги или Харона, который, не принадлежа ни одному из миров (они вроде бы и хоббиты, но в то же время, какие-то странные), сидит на границе, связывая их.
Кстати у Толкина с его трепетным отношением к рекам и дорогам («Свивая тысячи путей в один, бурливый, как река…») мотив пересечения героями дорог и рек, а также горных хребтов, встречается неоднократно и всякий раз приводит к неким существенным и необратимым изменениям:
— Том Бомбадил отказывается пересекать Западный тракт: «Здесь кончаются края, мне навеки верные. Распрощаемся, друзья, здесь на веки вечные».[3,(т.1) с.191]
— Фродо, спасаясь от Назгулов, пересекает Бруинен и они по ряду причин не могут пересечь его вслед за ним.
— Гэндальф, пересекая Мглистый Хребет, «превращается» из Серого в Белого, а, кроме того, кстати, запрещает Балрогу пересекать Морийский Мост.
— Чтобы попасть в Лориэн, необходимо довольно экзотическим способом перебраться через Ворожею.
— Сэм и Фродо, идя в Мордор вдвоем пересекают Андуин, прочие не могут (а точнее, не выбирают) последовать за ними, и Отряд после этого распадается.
— Углук и Грышнак в перепалке упоминают, что по некоторым причинам Назгул пока не пересекает Андуин, а потому, говорит Углук, нечего меня своим Назгулом пугать.
— Наконец, Арагорн, следуя Тропой Мертвых, пересекает таки Белые горы, и обретает армию (ни в коем случае, пересечение гор в данном эпизоде не является причиной этого приобретения, а только маркером!)
Я привожу этот перечень с целью подтвердить мой тезис о наличии закономерности своеобразного «перерождения» героев при пересечении границ, обозначенных в тексте дорогами, реками и горами. Так вот. Брендивин тоже является подобной границей, разделяющей различные миры, и, на мой взгляд, в случае с Брендивином мистическая функция этой границы прописана лучше, чем где-либо.
1.4 Между западным и восточным берегами Брендивина существует двоякое сообщение: это Брендивинский Мост и, двадцатью милями южнее, Паром (Bucklbury Ferry). Есть, конечно, еще и Сарнский Брод, однако у меня нет информации, пользовались ли им хоббиты. Вполне возможно, что для них там глубоковато, а, кроме того, он находится значительнее южнее Леса и в Баклэнд попасть никак не помогает, ибо с юга Городьба граничит с впадающей в Брендивин Ветлянкой, каковая еще и бревнами, вбитыми в дно, перегорожена. Так вот. Соответственно путей в Баклэнд два. С моста — через охраняемые ворота. И через никем, вроде бы не охраняемый паром, возле которого, вероятно, есть несколько лодок — НО: все плавсредства пришвартованы у Баклэндского берега. Так что, когда хоббиты, спасаясь от Назгула, пересекали Брендивин на пароме, никаких других посудин у западного берега не оставалось, благодаря чему Назгул за ними последовать не мог; паром же, на котором они переправлялись, вероятно пришвартовал к берегу Мерри, отправившийся заплутавших друзей разыскивать: едва ли он ради этого сделал крюк в 20 миль и переправился по мосту. Таким образом, Мерри, переправляя друзей через Брендивин сыграл роль своеобразного Харона, перевезшего их из одного мира в другой. Ту же самую роль он сыграл и возле Городьбы, когда, захлопнув ворота, сказал: «Ну вот! Путь назад закрыт. Прощай, Хоббитания, перед нами Вековечный Лес!»[3 (т 1), c. 152]
1.5 Далее. Интересным представляется факт о том, как вспоминали в Хоббитании Холодную зиму 1311 г. (Х.Л.) [1, p. 281; 2, с. 303; 3 (т 1), с. 357] ознаменовавшуюся неурожаем, голодом и мором. Она описывается так: зима была такая холодная, что Брендивин замерз, и по льду реку перешли Белые Волки. Т.е. стерлась граница между миром живых и миром мертвых.
1.6 В Баклэнде существует два топонима: Bucklbury и Newbury (см. карту), что, на мой взгляд, допустимо переводить примерно как «Курганы Предков» и «Новые Курганы». Проще говоря, кладбища… Нет, я вовсе не утверждаю, что хоббиты переправляют своих мертвецов в Баклэнд и там закапывают. Нет у меня оснований этого утверждать. По-моему, логичнее предположить, что Вековечный Лес для них — то место, куда уходят души умерших. А дело Брендибаков — эти души проводить…. Здесь мне представляется уместным вспомнить, как Пиппин, оказавшись в Фангорне, вспоминает покои своего предка, Геронтиуса Тука, деда Бильбо, который, как умер много лет назад в Старой Норе в Смиалах, так с тех пор туда никто ни ногой [1, р. 450; 2, с465; 3 (т 2), с. 70]. Почему смерть в этих покоях их дряхлого хозяина наложила на это помещение такой мрачный отпечаток? Не потому ли, что, по каким-то причинам, душа Старого Тука, вместо того, чтобы уйти туда, куда ей положено, застряла в Старой Норе, превратив ее в настоящий склеп? Не таким же ли склепом представляется Пиппину Фангорн, онты, обитатели которого, обречены на вечное дряхление, которое никогда не завершится избавлением в смерти?
1.7 Пока, самая, пожалуй, рикованная версия. Вспомним еще и упомянутую Мерри полулегендарную историю о том, как когда-то деревья «к самой Городьбе подступали: появились рядом с нею, стали ее подрывать и теснить, клонились на нее сверху. Тогда хоббиты вышли, порубили сотни деревьев, развели большой костер и выжгли вдоль Городьбы широкую полосу. Лес отступил, но обиды не забыл. А полоса и сейчас еще видна — там, немного подальше в Лесу» [3 (т 1), с. 153]. В связи с этим эпизодом у меня возникла совершенно не обоснованная, но, на мой взгляд, очень красивая версия объяснения такого поведения Леса. Версия эта связана с уже упомянутым мором времен Холодной зимы. Возможно, многих из умерших в ту зиму Брендибаки не смогли проводить в мир иной как положено: слишком уж их было много. А мертвецы, которых как следует не проводили, могут, по идее, и не знать того, что они умерли, а поэтому, оказавшись в Царстве мертвых (сиречь, в Лесу), они устремились обратно, в мир живых и «подступили к Городьбе и стали заглядывать за нее». Тогда баклэндские хоббиты вышли в Лес и устроили неупокоенным душам огненное погребение, и Лес отступил.

2. Теперь от «обрядовой» части перехожу к собственно мифологической.
Оказавшись в Вековечном Лесу четыре Хоббита в конце концов сталкиваются с тремя персонажами, в которых, не побоюсь этого слова, и находит свое воплощение хоббитская «религия».
2.1 Старый Вяз (Old Willow). Это дерево, растущее, судя по всему, у истока Ветлянки (она чуть ли не бежит из-под его корней). О Вязе известно, что он подчинил себе весь Лес и стянул к себе все пролегающие в Лесу тропинки. Также об этом дереве известно, что у него гнилая сердцевина («his heart was rotten, but his strength was green» [1, p,128]) и что, он «боится самого корабельного повара», т.е. Тома Бомбадила, который способен Вяз уговорить, если захочет и если понадобится. Также об этом дереве известно, что оно каким-то образом, предварительно усыпив, то ли съедает, то ли запирает забредших к нему путников. Из «Приключений Тома Бомбадила» [4, с. 50] мы узнаем, что в свое время Том и сам успел и в речку макнуться, и внутри Вяза посидеть (выбрался он оттуда, пощекотав Вяз пером со своей шляпы), т.е., пережить все, от чего он спасал хоббитов.
Мне представляется, что значение этого дерева для хоббитов трудно переоценить и считать его выжившим из ума гворном несколько опрометчиво, тем более, если вспомнить, что по другую сторону Брендивина, в Хоббитоне находится еще одно дерево, описанное с особым вниманием. Я имею в виду Праздничное Дерево, под ветвями которого Бильбо устроил свой прощальный День рождения, а юные гости устроили на столе танец «брызгу-дрызгу» с колокольцами в руках (рискуя показаться приверженкой психоанализа, добавлю, что подобный танец, тем более с колокольцами вполне может оказаться ритуалом культа плодородия). Таким образом, получаем в мире живых и мире мертвых два симметричных и вместе с тем противоположных дерева, которые, по сути, могут являться одним и тем же Мировым Деревом в его единстве противоположностей (на эту мысль меня натолкнул образ эддического Иггдрасиля, ясеня (то бишь, вяза), кстати, тоже с гнилой сердцевиной).
2.2 Том Бомбадил. Некто, именующий себя Хозяином здешних земель, который был здесь с самого начала мира и который, вероятно, пребудет до самого его конца:
«Я? Ведь я уже сказал! Том из древней были: Том, земля и небеса здесь издревле были. Раньше рек, лесов и трав, прежде первых ливней, раньше первых бед и засух, страхов и насилий был здесь Том Бомбадил — и всегда здесь был он. Все на памяти у Тома: появленье Дивных, возрожденье Смертных, войны, стоны над могилами…»[3 (т 1), с. 174]
‘Eh, what?…Don?t you know my name yet? That?s the only answer. Tell me who are you, alone, youurself and nameless? But you are young and I am old. Eldest, that?s what I am. Mark my words, my friends: Tom was here before the river and the trees. Tom remember the first randrop and the first acorn. He made paths before the Big People, and saw the little People arriving. He was Here before the Kings and the graves and Barrow -wights. When the Elves passed westward, Tom was here already,before the seas were bent. He knew the dark under the stars when it was fearless — before the Dark Lord came from Outside?.[1, р. 129]
Ни переводы, ни оригинальный текст в конечном счете не дают ясного ответа, кто же такой, на самом деле, Бомбадил, и откуда он взялся. Однако, представим себе хоббита, которому собеседник сообщает, что он старше, чем река и деревья, т.е. старше, чем Река и Лес, к которым этот хоббит относится с таким почтением. И, кроме того, собеседник этот называет себя «хозяином здешних мест» — не повелителем, а хозяином, который тем или иным образом отвечает за край, «держит» его, но никем при этом не управляет. Впрочем, оставим пока Бомбадила и взглянем на его жену.
2.3 Золотинка (Goldberry), Дочь Реки, которая однажды весной вытащила из лодки Бомбадила, свесившего бороду в реку [4, с. 50]. Также о ней известно, что она каждую осень (примерно в период осеннего солнцестояния или чуть позже: в 3018 году Третьей эпохи это — 27 сентября, о привязке уборки к определенному числу судить трудно) занимается годовой уборкой, а каждую весну отправляется к Реке купаться. [1, р. 124; 2, с. 136; 3 (т 1), с. 169].
А еще она сохраняет зимой кувшинки, которые каждую осень ей приносит Бомбадил [там же] и меняет цвета одежды соответственно сезонам, разделенным осенней уборкой (и, вероятно, соответственно, весенним купанием) [1, p. 121, 129; 2, c. 133, 142; 3 (т 1) с. 165, 175]
Также интересным является тот факт, что, вероятно, Золотинка вышла замуж за Бомбадила во вполне обозримом прошлом. «Приключения Тома Бомбадила» сообщают, что, Умертвие в период сватовства к Золотинке являлась к Тому. Кстати, Золотинки ее, Река (Ветлянка), почему-то очень сокрушается оттого, что дочь досталась Бомбадилу [4, с. 52-53]. Если к моменту свадьбы существовало Умертвие, то, вероятно, были уже и курганы Могильников, а, соответственно, места уже обезлюдели. Следовательно, это не могло произойти ранее 1974-75 годов Третьей Эпохи, когда были уничтожены и Северное Княжество, и Ангмар. Таким образом, срок брака между Золотинкой и Бомбадилом (или хотя бы срок существования легенды о нем) не превышает срока существования «суверенной» Хоббитании [2, приложения, с. 1073].
2.4 А теперь рискну высказать версию о том, как роль Бомбадила и Золотинки могут понимать хоббиты.Итак, в хоббитской картине мира они представляются Временем и Смертью. Время было всегда — раньше, чем что бы то ни было другое. А Смерть может появиться только тогда, когда появятся живые (т.е., не раньше прихода хоббитов, «носителей культа»). Говоря о Смерти, важно учитывать, что именно Смерть, в конечном счете, является силой животоворной, ибо обеспечивает смену поколений, не позволяет природе останавливаться и вечно дряхлеть. Смерть вполне может быть избавлением от гнета Времени.
В подтверждение высказанного тезиса снова вспомню эпизод в Фангорне. Пиппин говорит: «…Деревья тоже, глянь, в сухой листве: листопадов для них словно и не бывало! Неприбрано, в общем. Вот уж не знаю, какая здесь может быть весна, а тем более весенняя уборка. — Однако же солнце сюда порой заглядывает», — возражает Мерри [3 (т.2), с. 70]
(‘… And most of the trees seem to be half covered with ragged dry leaves that have never fallen. Untidy. I can?t imagine what what spring would look like here, if it ever comes; still less a spring-cleaning.? — ‘But the Sun at any rate must peep in sometimes?[1, р. 450.]).
Там где нет обновления, нет смерти, нет и жизни. И вновь появляется тема уборки: средства обновления и главного, судя по всему, занятия Золотинки.
Рискованное предположение: Золотинка — и есть то Солнце, которое, хотя и не приводит к обновлению, но, по мысли Мерри, в Фангорн все-таки заглядывает — и поэтому там не так жутко, как в Лихолесье, совершенно не живом лесу (обратимся-таки минимально к эльфийским истокам, возможно сохранившимся в народном сознании хоббитов, и предположим путь их преломления: Солнце = Плод Лаурелина = Золотая Ягода = Goldberry. Содержание верований, по сути, совершенно не должно зависеть от реальности физики небесных сфер).

3. Теперь вернемся к тому, что случилось с хоббитами после того, как они окунулись в «чудеса» Вековечного Леса.
3.1 Перво-наперво их заманил Старый Вяз и двоих из них проглотил, а одного чуть не утопил в Ветлянке. За то, что «попадание в Вяз» и «купание в Ветлянке не являются случайными процедурами, говорит также сцена со «сватовством» Бомбадила к Золотинке, где сам Бомбадил претерпел все выпавшие на долю хоббитов напасти.
Зачем эти процедуры нужны, я пока ответить не готова, однако приходится констатировать, что некое влияние на их пережившего они оказывают. О последнем можно судить по снам, которые снились хоббитам в доме Бомбадила: если Пиппину и Мерри, побывавшим в Вязе снились вполне хоббитские «лесные кошмары», то Фродо видел совсем другой сон, и вряд ли это связано с воздействием Кольца, потому как ничего ужасного ему не приснилось. Сэм, не подвергшийся ни одной из процедур спал без сновидений.
В описанном эпизоде не менее важно, ЧТО приснилось хоббитам. Несмотря на то, что путь к дому Бомбадила — от Старого Вяза — показался хоббитам довольно долгим и трудным, тем не менее, во время сна у Пиппина и Мерри было полное ощущение, что они никуда не уходили и до сих пор находятся на берегу Ветлянки — или, хуже того, внутри Старого Вяза. Случайно ли это? Мне кажется, нет. Не могло ли случиться так, что во сне ткань наваждения, окутавшая хоббитов, расползлась, позволив им видеть вещи такими, как они есть на самом деле: Пин и Мерри видят себя «съеденными» Вязом, а сон, который видел Фродо и вовсе оказался вещим.
К сожалению, не могу привести аналогичного примера из фольклора (поскольку, скорее всего, в народной сказке подобный поворот встретиться не мог: во сне человек должен быть еще более узявим для чудес, чем наяву), однако в рамках сказок авторских такое, как мне кажется, вполне допустимо. Увы мне, не нахожу примера лучше, чем эпизод из старого и не слишком мною любимого фильма «Чародеи», где заколдованная Аленушка оставалась собой только во сне, а проснувшись, вновь превращалась в «замороженную ведьму».
Все описанные процедуры очень похожи на многоступенчатую инициацию, начавшуюся в Вязе, а закончившиеся умыванием в доме Тома Бомбадила. [1, р. 122; 2, с. 135; 3 (т.1) с. 167 ] Мол, «готовы ли гости к ужину?», не повредит ли им «пища богов» без специальной подготовки? Не покажется ли пылью и прахом?
В конце концов, не является ли посещение Могильников «обязательной частью программы» пребывания хоббитов во владениях Бомбадила? Случайно ли они туда угодили?
3.2 А теперь, после всего вышесказанного, мне хотелось бы вернуться к разговору, который, в конечном счете и послужил поводом для этого разбора и, слегка переформулировав и дополнив, сопроводить первый разбор цитатами, ссылками и комментариями. Я рискну сослаться на свою переписку с Emigrantом, посвященную обсуждению описываемой версии — если он не будет против — и приведу его комментарии, поскольку они представляются мне интересным источником фактов. В той беседе камнем преткновения послужила брошь, взятая Томом из Могильников. Том Бомбадил взял из груды драгоценностей в Могильниках только брошь в виде бабочки (точнее, похожую на нее цветом, и переливами): «…A brooch, set with blue stones, many-shaded, like flax-flowers or the wings of blue butterflies» [1, p. 142]
Возникает вопрос: почему? Почему он взял именно это. Ведь скорее всего, дело было не в какой-нибудь исключительной художественной ценности данной броши, а в связанных с нею обстоятельствах.

Emigrant: Брошь эта замечательна тем, что это — loose end _без имени. Многочисленные отсылки к неизвестной (пред-) истории в LotR происходят, как правило, _по имени_. Большинство этих имен и связанных с ними историй теперь известно из Сильмариллиона или прямо из Appendix A, но при первом чтении книги у читателя есть только звук этих имен — и смутное чувство, это с так звучащими именами должны быть связаны события замечательные и легендарные. Мне кажется, JRRT передает нам свое чувство, которое вело его от привлекшего внимание имени — к истории, выраставшей из его звучания, и «исправлявшей» контекст.
Брошь и ее хозяйка по имени не названы, что удивительно. В Аpp. А. есть предположение о том, кому принадлежал курган (последнему князю Кардолана), но никаких деталей там больше нет. В то же время этот курган не просто так попался хоббитам, и Том не просто так последовал за ними, и дал им туда угодить (то, что он за ними последовал, наиболее логично об’’ясняет его мгновенное появление по зову Фродо — в книге никто не перемещается мгновенно, и пеший не обгоняет конного). Т.е. мы можем предположить, что привело их туда то же, что привело Бильбо в пещеру некоего Голлума :-)
Предметы в Средиземьи довольно часто имеют некую привязанную к ним судьбу, которая как бы передается людям (эльфам, хоббитам), этими предметами (временно) обладаюшим. Я представляю себе этакие невидимые обычному глазу «нити судьбы».

— В большинстве мифологических традиций (от Средиземноморья до Японии) бабочка является метафорой души [см. например: 5, с. 71-72; 6, с. 363 (сказка № 176), с. 385, коммент. № 2 к сказке № 176]. Если я верно понимаю роли Тома Бомбадила и Золотинки в хоббитском космосе (я имею в виду, что они являются какими-то силами, отвечающими за плодородие, смерть и возрождение, возможно, за время), то взятие Бомбадилом бабочки=души для Золотинки=Смерти было бы вполне закономерно.

Emigrant: Бабочка в описании броши упоминается, но не прямо для описания формы. «…A brooch, set with blue stones, many-shaded, like flax-flowers or the wings of blue butterflies» дословно «Брошь с голубыми самоцветами, многих оттенков, как цветка льна или синева крыла бабочки». Случайны ли эти оттенки? Не могу проверить про бабочку, а вот flax-flowers (именно цветы), если верить найденному мной на сети, в средние века считались предохраняющими от колдовства (sorcery). Другие пишут, что лен принадлежал богине по имени Hulda, предположительно связанной с загробным миром, зимой и курганами (burial mounds), откуда, опять же предположительно, Hulda = Hel (с чем не все согласны, и предлагают Hulda = Frigg). Очень интересный, как оказалось, цветок!

— Теперь я не могу проверить относительно льна :). Однако сам по себе цветок — уже символ души: «Раскрытие бутона в цветок ассоциируется с творением — с проявлением энергии, идущей из центра вовне, что также является манифестацией энергии солнца. Как и звезда, цветок является образом Центра и архетипическим образом души» [5, c. 515]. Я не утверждала бы так уверенно, не будь цветок «продублирован» бабочкой.
Если все предыдущие предположения верны и брошь, действительно «содержит» душу, главным становится вопрос о ее хозяине. Остановлюсь на приведенной ниже версии:
— Бомбадил, глядя на брошь, вспоминает некую даму: «Та, что некогда ее на плече носила, Краше звезд была лицом, солнечней сапфира…» [3 (1), с. 188]
Что это за дама?
— Если предположить, что это некая арнорская женщина, скорее всего, какая-нибудь княжна.
— Арнор граничит с Ангмаром и постоянно с ним воюет.
— Король-мертвец, предводитель назгулов, был когда-то правителем Ангмара.
— Ему предсказали, что он погибнет от руки женщины.
— Мерри, приходя в себя после пребывания в Могильниках, говорит: «Ночью напали они с севера, и было их не счесть. Копье пробило мне сердце…» [3 (т 1) с. 186], повторяя слова какой-то неупокоенной души.
— Меч которым был убит Король-Призрак был «родом» из Могильников.
Вот набор фактов, собранных, вроде бы в случайном порядке. Теперь, что у меня из них получилось:
1. Душа, воплощенная в броши, принадлежит «Той, что некогда…»
2. Именно ей было суждено убить назгула, но она, в силу обстоятельств, своей миссии не выполнила.
3. Поэтому ее душа не успокоилась, возможно, она — и есть Умертвие. Хотя, с другой стороны, это можно только предполагать, поскольку неизвестно, что там творится, в Могильниках, и кто, собственно, такое (такие) Умертвие (Умертвия).
4. Бомбадил успокоил душу (или Умертвие), передав ее предназначение через хоббитов дальше, а самой душе даровав место в царстве мертвых — «на плече Золотинки».
5. Остается вопрос: от чего умер назгул — от руки женщины Йовин или от меча Мерри, несущего в себе предназначение?

Emigrant: В сцене гибели короля назгулов — а там этому мечу посвящен целый абзац, что само по себе свидетельствует о его неординарности — подчеркивается, что «no other blade … would have dealt that foe a wound so bitter… breaking the spell that knit his unseen sinews to his will» [1, р. 826] — ужасно трудно перевести, но как ни переводи, мы имеем «никакой другой клинок» и «разрушив чары».
Безразлично, тот ли самый единственный клинок, или «другой такой же подошел бы», в любом случае его обретение и дальнейшая цепочка «случайностей» приведшая его на Кормалленское поле в то самое место и время — случайности, наверное, того же рода, что и в истории Бильбо, случайно отставшем и заблудившимся. По крайней мере, более четких указаний никому, даже Мудрым, никогда не дается, кроме очень редких случаев (скажем, Элронд чувствует, что только Фродо, из всех присутствующих, может быть суждено уничтожить Кольцо — но на то он и потомок Мелиан, майа, обладавщей предвидением.)

Я готова принять уточнение, высказанное Emigrantом и заменить понятие души менее метафизичным понятием судьбы. В этом случае эпизод с брошью приобретает новое звучание: душа, освобожденная от предназначения, успокаивается, тогда как судьба этой души продолжает существовать и действовать.

4. В эссе «О волшебных сказках» Дж. Толкин, рассуждая об природе, говорил, что обычно мало интересны те события, которые происходят в самой Волшебной Стране. Куда интересней приключения обитателя «обычного мира» в Волшебной стране («истории, посвященные исключительной жизни фей, которые в современном английском языке включают понятие „эльфы“ сравнительно редки и малоинтересны. Гораздо чаще хорошие сказки повествуют именно о приключениях человека в волшебном царстве, полном опасностей, или у его туманных границ» [4, c. 144]).
Путешествие хоббитов из Хоббитании в «остальной мир» по сути, как мне кажется, является таким же путешествием в Волшебную Страну (не случайно Сэм ожидал от будущего путешествия встречи с эльфами, драконами — и прочих чудес), тогда как сама Хоббитания — в некотором смысле — Волшебная Страна для остального мира. Не случайно Король Элессар в конце ВК запрещает остальным народам доступ в Хоббитанию — 1427 г. (Л.Х.) [2. приложения, с. 1085]. Тем самым он как бы оставляет за хоббитами «почетное право» быть «жителями холмов», т.е. волшебными существами, тогда как весь остальной мир, интегрируясь, в конечном счете перестает быть волшебным, поскольку включает волшебство в жизнь, позволяет ему существовать вне каких-либо магических рамок. Здесь видение мира мифологическое (свойственное хоббитам) трансформируется в богословское, и отныне дуализм «волшебное=чужое/не волшебное=обыденное» сменяется проблемой взаимоотношений добра и зла, принадлежности каждого к одной или другой стороне. Однако, на мой взгляд, особое положение, которое в Четвертой эпохе, согласно королевскому эдикту 1427 года занимает Хоббитания, является со стороны Толкина некоторой уступкой Волшебной стране: он не хочет (или не может) окончательно объединить «тот» и «этот» миры и устанавливает между ними границу — прозрачную, проницаемую, — но, тем не менее, чрезвычайно значимую. Значимость этой границы особенно иллюстративна в случае ее отсутствия или разрушения: см. труды Н. Д. Перумова, а так же любое фэнтези, где «волшебные существа» живут, погруженные в «бытовуху» и не замечают своей инаковости. Так, у Перумова, меня несколько покоробил его способ манипулировать именами и сущностями внутри Хоббитании. Чего стоит одно имя Фолко Брендибак: Фолко — имя типично Бэггинсовское (в конечном счете — обывательское, ибо Бэггинсы — одна из наиболее «благонадежных», а потому наименее «волшебных» хоббитских семей), и сочетание его с фамилией Брендибак дает фантом, подобный, например, «Васе Плантагенету» или «Пете Рюриковичу». Кроме того, Брендибаки НЕ МОГУТ тогровать репой: не для того они существуют. Отпорная Городьба НЕ МОЖЕТ быть разрушена, поскольку это — не просто забор, а силовая линия хоббитского мира, разрушение которой возможно только после того, как умер последний Брендибак. А, возможно, и вовсе — вместе со смертью последнего Хоббита, ибо любой хоббит, под любым слоем жира остается «жителем холмов», плоть от плоти своего мира.
Описываемый прием (обытовление сказочных героев), конечно, использовался и до Перумова, не он его придумал, но он его опошлил. Наверное, имеет смысл вспомнить сказки Е. Шварца (например, «Золушку»: «Мальчик-с-пальчик играет в прятки на деньги…»), чтобы увидеть, как этот прием может работать на пользу волшебной сказке, и не разрушает ее, а делает еще более глубокой, умножает ее волшебность, за счет открытия следующего плана — плана «истинного волшебства». Юмористическое отношение к обыденным реалиям волшебной страны позволяет почувствовать истинное волшебство «чуда любви» принца и Золушки.
Что же до Перумова, то его губит исключительная серьезность.

Несколько слов в заключение. Моей целью было показать, что хоббиты обладают собственной и даже вполне самостоятельной культурой. И говорить в данном случае, что, мол, «все от эльфов», в данном случае мне представляется бессмысленным: это все равно, что сказать, что мы с американцами — индоевропейцы, мы как нация образовались раньше, поэтому американцы испытывают постоянное и направляющее влияние русской культуры.
Мне хотелось рассмотреть, на мой взгляд, почти совсем не изученную область Средиземья, понять, почему же ВК начинается словами «Разговор у нас пойдет прежде всего о хоббитах» — и, наверное, доказать, что хоббиты не так просты, как это кажется. Мне кажется глубоким заблуждением считать, что хоббиты — просто веселые обжоры, не имеющие собственного языка, пришедшие неизвестно откуда, неизвестно зачем. В ВК важной темой являются рассуждения об исключительной живучести этого народа. А живучий народ не может существовать без собственной культуры, достаточной для того, чтобы питать его. Мне просто хотелось очертить эту культуру так, как я ее вижу.

Литература:
1.J.R.R.Tolkien, «The Lord of the Rings»/HarperCollinsPublishers.- London.- 1995.
2.Д.Р.Р.Толкиен, «Властелин Колец»/пер. Н. В. Григорьевой и В.И.Грушецкого, — Ленинград, «Северо-Запад» — 1991.
3.Дж.Р.Р.Толкиен, «Властелин Колец»/пер. В. Муравьева и А.Кистяковского — М. «Радуга»
( в 3-х томах), — 1991- 1992.
4.Дж.Р.Р.Толкиен, «Возвращение Беортхнота»/пер. с англ. — М.: «Эксмо-Пресс»; СПб.: Terra Fantastica. — 2001.
5. Энциклопедия символов, знаков, эмблем /сост. В. Андреева и др. М.: Локид; Миф. — 1999.
6. Японские народные сказки/ Сост. и пер. В. Н. Марковой. — М.: «Наука» гл. ред. восточной литературы. — 1991.

Благодарности: Большое спасибо Татьяне Емельяновой, Ольге Ксендзовской и Emigrantу за плодотворные обсуждения и идеи.
2003 год